Ботиржон Ибрагимов в аэропорту Ташкента. Фото пресс-службы УВД Ферганской области

За два месяца в Узбекистане были задержаны как минимум четыре человека, включенных при первом президенте республики Исламе Каримове в списки разыскиваемых. Все они, поверив в справедливый пересмотр дела, откликнулись на призыв президента Шавката Мирзиёева возвращаться на родину, не опасаясь арестов. На троих надели наручники прямо в аэропорту Ташкента, одного повязали в доме матери. Что происходит?

Экстремисты, вперед!

При Исламе Каримове оппозицию старательно смешивали с экстремистами. Под статью «посягательство на конституционный строй» подводилась любая критика власти, под «распространением или демонстрацией материалов, содержащих угрозу общественной безопасности и общественному порядку», подразумевались материалы, в том числе и оппозиционные, а верующие во что-нибудь, кроме Каримова, были под подозрением и могли в любой момент попасть под статью 244-2 Уголовного кодекса «Создание, руководство, участие в религиозных экстремистских, сепаратистских, фундаменталистских или иных запрещенных организациях» (до 20 лет лишения свободы).

Шавкат Мирзиёев стал президентом 14 декабря 2016 года. Через полгода, 15 июня 2017 года на совещании с имамами он заявил о необходимости пересмотреть «черные списки», «заново изучить дела и оправдать невиновных» и пообещал реабилитацию членам семей осужденных по религиозным мотивам. В августе правительство объявило об исключении из этого списка нескольких тысяч человек. В сентябре 2017 года Мирзиёев приехал в Нью-Йорк и позвал узбекскую диаспору на родину, заверив, что бояться больше нечего. Призывы были настойчивы, аккуратно транслировались через СМИ и подействовали.

Казус Отаханова

Самым первым узбекским диссидентом, который послушался и вернулся, считается писатель Нурулло Мухаммад Рауфхон (псевдоним, настоящее имя — Нурулло Отаханов), хотя он был, может быть, не первым, а просто самым заметным. После того, как вышла его антикаримовская книга «Бу кунлар» («Эти дни»), запрещенная в республике, два года он прожил в Турции и о своем возвращении объявил аккурат во дни американского турне Мирзиёева. 27 сентября 2017 года Отаханов приземлился в Ташкенте и тут же был задержан. Начальник РОВД Яшнабадского района Ташкента увез его в наручниках в участок. Уже через пять дней, 1 октября его освободили из-под стражи «под подписку о надлежащем поведении», причем тот самый начальник Яшнабадского РОВД подвез его на своей служебной машине прямо к дверям дома. Сейчас писатель поддался мирзиёевскому очарованию, живет в деревне, ест персики и виноград и жалуется, что ему не пишется.

Нурулло Мухаммад Рауфхон. Фото с его страницы в Facebook

Президента он воспринимает как локомотив политического процесса, окруженный со всех сторон тормозами, и делит героев новостей на тех, кто мешает, и тех, кто помогает Мирзиёеву. Например, вполне локальную медиаисторию с самаркандским милиционером, который при обыске в ОВД заставил раздеться женщину, считая ее воровкой, писатель со всей серьезностью воспринимает как «опасную ситуацию» для президента: «Это сигнал “Посмотрите на нас!” от тех, кто не хочет реформ Шавката Мирзиёева». Впрочем, о политике он пишет редко, все больше о детях, внуках и персиках.

Образцово-показательный беженец из Маргилана

В ноябре 2017 года для более тщательной сортировки «настоящих» террористов в аэропорту Ташкента заводится специальная группа, прозванная ИГИЛ-контроль. К февралю 2018 года из списка экстремистов исключили 18 тысяч человек, за этим последовали новая порция обещаний не сажать тех «разыскиваемых», кто прилетит добровольно, и новая порция репатриантов.

Ботиржон Ибрагимов. Фото пресс-службы УВД Ферганской области

22 марта в Узбекистан «сдался» житель Маргилана Ферганской области Ботиржон Ибрагимов, который после отъезда в 2014 году был объявлен в розыск по религиозным обвинениям и включен в списки. Сообщившие об этом СМИ не уделили внимания тому факту, что прилет задокументировала пресс-служба УВД Ферганской области. «Первым беженцем», который «вернулся после проведенной беседы с семьями лиц, находившихся в розыске по религиозным обвинениям», Ибрагимова назначил руководитель пресс-службы ферганского УВД Умиджон Солиев. Понятно, что в этом случае прилетевшего образцово-показательно не арестовали, а «передали родным».

Весной за возвращениями пристально следит «Озодлик» и пишет даже о тех, с кем все благополучно: 3 апреля успешно вернулся некто Бахтияр Хамраев из Наманганской области, который последние четыре года жил в Киргизии, за ним потянулись и другие. Четкие инструкции на их счет были донесены до всех сотрудников районных ОВД. Когда в начале мая 2018 года одна беженка — уроженка Андижанской области Мамура Рахматова, которая с 2005 года жила в Киргизии, России и Турции, — засобиралась в Узбекистан, но переживала, как бы ее там не арестовали, офицер отделения Асакинского района сказал позвонившему ему журналисту «Озодлика»: «Она числится в списке разыскиваемых, но если она вернется, то никто ее не посадит в тюрьму. Дайте ей мой номер телефона, пусть она позвонит. Я сам встречу их в аэропорту, потому что такова политика нашего президента».

Трое в наручниках

Такие же обещания давались братьям Дусмухаммедовым, находившимся в списке разыскиваемых с 2012 года. Перед тем как вернуться в Ташкент, они несколько раз «пробивали» этот вопрос, и прокурор 16 отдела Ташкентской городской прокуратуры Джахангир Исмаилов уверял, что арест им не грозит и на время следствия они будут на свободе. 56-летний Аброл и 53-летний Шухрат Дусмухаммедовы прилетели 28 мая из Стамбула и тут же были задержаны в аэропорту. Их увезли в ГУВД, через сутки перевели в СИЗО МВД, а затем отправили в тюрьму в Зангиатинском районе Ташкентской области. Основанием для ареста послужил вынесенный им заочный приговор. Государство выделило братьям адвоката, и защитник пообещала, что следствие их проверит, а потом их помилуют или отменят приговор.

В начале июля в аэропорту задержали и в наручниках увезли в РОВД Каттакурганского района Самаркандской области 46-летнюю узбекистанку Дилафруз Зарипову. Вместе с мужем, Кахрамоном Зариповым, преследовавшимся по религиозным мотивам, в 2013 году она выехала сначала в Россию, затем в 2014 году в Турцию. Муж ее остался в Турции, а она с тремя детьми решила попробовать вернуться. Кстати, жители Самаркандской области получили персональные приглашения от силовиков и хокима Туроба Джураева не далее, чем 12 марта. Хоким Джураев, послушно повторяющий за новым президентом его обещания, с 2008 года возглавлял администрации разных областей в Узбекистане , и, будучи хокимом Сурхадарьинской, прославился доведением до суицида пожилого фермера, не выполнившего план по хлопку. (Возможно, это напоминание поможет определить цену его обещаниям в сравнении с прокурорскими.)

Американца отпустили

Куда либеральнее обошлись с 46-летним американским бизнесменом Закиром Алиевым, уроженцем Узбекистана, но гражданином США с 2014 года. Глава американской фирмы, вроде бы близкий к оппозиции и помогавший соотечественникам за границей, получил визу на 90 дней в узбекском консульстве в США и 16 июня приехал к матери в Чиракчинский район Кашкадарьинской области. Через час его задержали прямо в доме матери и отвезли в следственный изолятор Службы государственной безопасности (СГБ). Когда его хватились, служба объявила, что Алиев арестован по уголовному делу, возбужденному в 2005 году: в 2000 году он присягнул на верность «Исламскому движению Узбекистана» (ИДУ), прошел военную подготовку в Афганистане и в 2000-2002 годах воевал против афганских властей на стороне ИДУ, в чем признался на следствии. Сам он называл себя человеком, далеким от религии, не признавал обвинений и уверял, что сроду не бывал в Афганистане. Дело было заведено во время репрессий после Андижанской бойни в мае 2005 года (расстрела в Андижане сотен мирных жителей, вышедших на демонстрацию с требованиями справедливости), когда мели всех подряд. Признания, по его словам, от него добились, поскольку ему «надоело доказывать, что он не верблюд».

Закир Алиев с матерью дома в Кашкадарье. Фото из Facebook Саида Камола

Отметим, что если беглые граждане Узбекистана Дусмухаммедовы и Зарипова прилетели из Турции, то Алиев — из США, с которыми у главного узбекского реформатора сложились особые отношения. За месяц до задержания Алиева были подписаны контракты, когда с трудом, но удалось убедить американцев, что реформы и свободы — это надолго; аккредитовали «Голос Америки», который стал вообще первым аккредитованным в республике зарубежным СМИ, отчитались перед международными правозащитниками о снижении заполненности тюрем до 80%, освободили почти всех политических заключенных, в зале суда оправдали троих обвиняемых в подрыве конституционного строя — приговор, который ранее было невозможно представить.

В этом контексте арест американского бизнесмена Алиева был совершенно некстати, поэтому 22 июня его на время следствия отпустили, а 4 июля Кашкадарьинский областной суд по уголовным делам, признав его виновным в посягательстве на конституционный строй и участии в экстремистских организациях, вместо 15 лет лишения свободы присудил ему штраф в $135. Судья объяснил, что решил руководствоваться «принципами гуманизма» и учел, что Алиев уже 18 лет не занимался преступной деятельностью. Скромный размер штрафа (1.050.000 сумов) объяснялся тем, что это 600 минимальных зарплат на момент преступления, т.е. на 2000 год, когда минимальная зарплата была 1750 сумов.

Борьба «хорошего» с «плохими»

В глазах наивного наблюдателя Мирзиёев выглядит, как либеральный и прогрессивный президент-реформатор, который каждый день издает по одному-по два постановлению со словом «внедрить» и с критикой существующих практик, ездит за границу в поисках инвестиций, демонстративно критикует чиновников, широко используя горбачевский термин «очковтирательство», сбрасывает балласт со словами «я не могу проводить реформы с таким человеком, не могу» и исправляет чиновничьи косяки. Доставшиеся ему чиновники выглядят устарелым тормозом реформ, а унаследованная им силовая система, подчиняющаяся импульсу внешнего воздействия и продолжающая существовать по своим законам, дискредитирует его начинания. Президент может ее переименовывать и подновлять, корректировать направление движения и в ручном режиме устранять причиняемый этим движением ущерб, но быстрой перестройке она не поддается.

Случай американского бизнесмена показывает, что суд явно сработал в ручном режиме, подчинившись окрику сверху: ему было указано побыть либеральным и никого не закрывать, поэтому речь зашла о гуманизме и штрафе вместо срока. Будет другой окрик — будет и другое решение, и как поступят с прилетевшими из Турции, а не из США, — вопрос нетривиальный. Пока их мало, может, не закроют. Поток возвращенцев увеличится — Мирзиёев не сможет контролировать каждое дело, и все пойдет по-старому.

Органы безопасности мстительны и злопамятны. Помимо тех, кто вернулся и может сесть, есть те, кто уже сидят и не возвращаются домой, хотя срок заключения уже истек. Например, в колонии под Навои сидит осужденный по религиозным мотивам Бахтиёр Туробов. Срок его заключения истек в конце марта 2018 года, но ему предъявили новое обвинение за то, что он под носом у надзирателей создал ячейку запрещенной организации «Хизб ут-Тахрир аль Ислами» и занимался пропагандой экстремизма. Это обвинение ему придумал начальник навоийского управления СГБ, правозащитники не нашли в тексте заключения никаких фактов, доказывающих вину Туробова, и заявили, что СГБ и прокуратура саботируют мирзиёевские реформы. Другим сроки добавляют за нарушение внутреннего распорядка.

Проблемы у проходящих паспортный контроль в международном аэропорту «Ташкент» будут возникать до тех пор, пока этот аэропорт носит имя Ислама Каримова. Воздушная гавань была названа именем первого президента Узбекистана в январе 2017 года по указу Мирзиёева. Пока президент-реформатор по праздникам ездит поклоняться каримовскому мавзолею, сохраняется возможность реванша этих «трудно реформируемых» закрытых структур, которые не различают террористов, диссидентов и просто верующих.

Михаил Осокин

Международное информационное агентство «Фергана»