Андижанская областная больница сегодня больше напоминает хорошо охраняемый военный объект, чем лечебное учреждение. Здание обнесено металлической оградой, вход на больничную территорию - только через КПП. Внутри, в десятке метров от КПП установлен блокпост - мешки с песком, из-за которых выглядывают вооруженные солдаты в касках. Здесь практически в тюремном режиме содержатся андижанцы, получившие ранения в дни трагических событий 13-14 мая.

Сколько их в общей сложности - сто, двести, тысяча, две тысячи, неизвестно. Скрывается всё - и количество раненых, и то, что сегодня происходит в этой больнице. Достоверно известно одно: все раненые занесены в разряд подозреваемых и в отношении каждого из них или уже ведется, или вскоре начнется следствие - где и при каких обстоятельствах он получил свое ранение. Цель следствия - выяснить, нет ли среди них тех, кто участвовал в массовых уличных выступлениях 13 мая. А еще стало известно, что многие пациенты просто исчезают из больницы, не оставляя после себя никаких следов. Что с ними происходит, никто не знает.

Об этом мы узнали совершенно случайно. Знакомая рассказала, что в больнице находится ее родственник. Так вот, кроме него в палате уже почти никого не осталось - постепенно всех куда-то увозят. Не домой отпускают, а увозят неизвестно куда.

Мы стали искать тех, кто бы мог подробнее рассказать о происходящем, и выяснилось, что людей, у которых из больницы пропали близкие, в Андижане немало. В тот же день нам удалось найти пожилую женщину, у которой в стационаре находился сын. Вот что она рассказала:

- Его в больнице нет уже пять дней. А до этого он там лежал. Я дома сижу, а его жена пришла в больницу. А ей говорят: его в больничных списках уже нет. Фамилию спрашивают и отвечают - нет его. Сейчас она пошла в УВД узнавать, где он, может у них содержится...

По словам матери, ранение ее сын получил при следующих обстоятельствах. Он был арендатором небольшого магазинчика на "Узум-базаре", расположенном недалеко от хокимията. Тринадцатого мая в городе начались волнения, люди стали выходить на улицы, и на площади выросла толпа. Сын забеспокоился за свой магазин и пошел его проверить - все ли с ним в порядке. Из дома он вышел примерно в четыре часа, а обратно уже не вернулся. После интенсивной стрельбы, которая произошла в пятницу, родные искали его три дня, пока кто-то им не сообщил, что он лежит в областной больнице.

- Мы туда подошли, хотели кушать ему передать, спросить, здоров ли он, но нас к нему не пустили, - говорит мать. - Мы его так и не увидели. Не пустили к нему ни меня, его мать, ни его жену. Те, кто дежурили на КПП и ему еду передавали, сказали, что у него ранение в ногу и наложен гипс. Они сами еду у нас забрали и передали. Никакие вещи раненым нельзя передавать, только продукты. Пять дней назад его жена подошла к воротам, а они кушать не взяли - нет его, говорят. Потом сказали, что началось следствие, а куда забрали - неизвестно. Где он сейчас - не знаю.

Мать очень боится того, что сына посадят ни за что. "Сейчас много людей сажают... А ведь у него жена, двое детей..."

Вечером мы снова навестили этот дом, чтобы узнать, что ответили в УВД его жене, отыскался ли ее муж. Было уже почти семь часов, но женщины еще не было. Мы уже собрались уходить и стали прощаться с хозяевами, как в конце улицы она появилась - печальная, уставшая.

- Когда пять дней назад я пришла к мужу в областную больницу, то охранники, которые с автоматами, сказали мне, что в больнице его уже нет, - объяснила она. - Они сказали - не знаем, где он. А его врач к нам ни разу так и не вышел.

Сегодняшний поход в УВД тоже закончился неудачей. Женщина рассказала, что туда надо подавать фамилию разыскиваемого, затем они проверяют, есть ли он у них, и сообщают о результатах проверки. Она подала заявку в 11-12 часов дня и до вечера стояла там, ожидая ответа. Весь день она простояла на ногах, ожидая, что ей ответят о местопребывании мужа, а для посетителей там не удосужились поставить ни стульев, ни скамеек. В итоге ей сказали, что в УВД ее мужа нет...

Сегодня вокруг больницы полно сотрудников спецслужб. Незамеченным к КПП подойти практически невозможно. Подъехав к зданию на машине, мы попытались сквозь решетку рассмотреть больничный двор. В этот момент ворота распахнулись, и из больницы выехал микроавтобус "Дамас", набитый крепкими людьми в штатском, по всей видимости, следователями.

Всеобщее чувство страха распространилось и на врачей, работающих в больнице. Они категорически отказываются общаться с журналистами - из-за угрозы увольнения и невозможности после этого устроиться на работу по специальности. А сами раненые о том, что происходит сегодня в больнице, ничего рассказать не могут: выходить из больницы им не разрешается, никого не допускают и к ним, даже близких родственников. Запрещено не только прямое общение с ранеными - с ними нельзя также обмениваться записками или письмами. Единственное, что дозволяется родственникам - это передать им необходимые вещи (носки, белье, умывальные принадлежности) и продукты питания.

Большинство андижанцев, у которых в больнице оказались родные и близкие, выражают опасения, что против них будут выдвинуты обвинения в экстремизме или терроризме, и они будут осуждены. Логика государства такова: если ты ранен, то ты - террорист (поскольку в мирных граждан узбекские солдаты не стреляют).

Не секрет, что для получения необходимых показаний в Узбекистане широко применяются пытки, санкционированные высшим руководством республики. А с учетом того, что признание и поныне считается в стране царицей доказательств, есть все основания ожидать череду процессов, в ходе которых за решетку отправится немалое количество узбекистанцев. И нет никаких сомнений, что если понадобится, все они признаются и в том, что захватывали тюрьму, следуя инструкциям, полученным непосредственно от Бен-Ладена, и в том, что намеревались установить в стране режим наподобие "талибского".

Засекреченное исчезновение раненых из андижанской областной больницы дает все основания для подобных прогнозов. Близкие пропавших пациентов, конечно, догадываются, что из больницы они выбывают, скорее всего, в следственные изоляторы республики, но каково их физическое состояние, в какой регион страны их перебрасывают - об этом им остается только догадываться. Как и о том, находится ли еще в живых их сын, муж, брат, или уже скончался - от ран или пыток.

В точности так же пропадали люди в конце тридцатых годов, во время разгула безумных сталинских репрессий. Только статьи тогда фабриковались другие - не экстремизм и попытки вооруженного захвата власти, а троцкизм и контрреволюционная деятельность. Прочие атрибуты эпохи не изменились - аресты, пытки, доносительство, карательная судебная машина и страшная атмосфера государственного террора.

* * *

Примечание редакции ИА "Фергана.Ру" Под словом "мы" подразумеваются журналисты, работавшие в то время Андижане. Статья была написана около полутора недель назад. Однако, актуальность этой информации на текущий момент не утрачена: в областной больнице с тех пор практически ничего не изменилось.