На снимке - Влад Соколовский

© Фото автора

22-го апреля в ташкентском музее Сергея Есенина прошел вечер поэзии и прозы, хозяевами которого стали выходцы из Узбекистана, а ныне граждане Израиля - литераторы Михаил Книжник и Влад Соколовский.

Необычность вечера заключалась в том, что оба писателя приехали на родину, не сговариваясь, и вовсе не с целью данного выступления, а просто навестить родные места, родственников и друзей. При этом до этого вечера они даже знакомы между собой были лишь заочно – по произведениям, опубликованным на страницах альманаха «Малый Шелковый путь».

В прошлом выпускник факультета прикладной математики и механики ТашГУ, участник 1-го и 2-го Ташкентского открытого фестиваля поэзии, поэт, прозаик и переводчик Влад Соколовский, перебравшийся в Израиль всего три года назад, ныне работает в агентстве «Сохнут». Стихи пишет редко, а вот за прозу недавно был удостоен приза на Фестивале молодых литераторов Израиля. Половину своего выступления на вечере в Ташкенте Влад посвятил чтению стихов других молодых израильских поэтов. Из своих произведений он прочитал несколько написанных еще в Узбекистане стихотворений и относительно «свежий» рассказ, за который и был удостоен почетного приза.

Герой этого рассказа – одинокий молодой еврей, ностальгирующий по родине. В поисках родственной души он знакомится с молодым арабом, как принято, не терпящим евреев. Однако их сближает зеленый узбекский паспорт главного героя с мусульманской символикой на обложке…

О литературной жизни Израиля Соколовский в шутку сказал, что в этой стране «как складывается его впечатление, пишут все, и добрая половина – на русском языке». Также он добавил: «Я не вижу пока в Израиле какого-то единого русского литературного пространства, есть тусовки, складывающиеся вокруг конкретных личностей. Сайт литераторов Тель-Авива называется «Солнечный остров». Это то, о чем я говорю: островок в Телль-Авиве, островок в Иерусалиме, где-то в другом городе. Но то, что объединяет эти островки – это Фестиваль молодых литераторов Израиля, проводящийся регулярно. В прошлом фестивале приняли участие 300 человек, в финал из них вышло 80, а призерами стали лишь 10 литераторов».

Михаил Книжник в глазах многих любителей литературы в Ташкенте имеет статус некоего полубога, то есть культовой фигуры, к сожалению, потерянной для регулярного личного с ней общения навсегда. Уехавший из Ташкента 11 лет назад, Михаил Книжник с исторической родины на родину фактическую приехал впервые – навестить могилы предков и показать двоим сыновьям Ташкент.

Автор всего лишь одной очень грустной и ностальгической книжки стихов «Готовальня», изданной в 1991 году в Киеве, будучи профессиональным врачом, на досуге Книжник более предпочитает писать прозу, которую отличает неподражаемое довлатовское чувство юмора. Чего только стоит его «Записная книга», которую он пишет давно и, по его признанию, может писать всю жизнь, поскольку она состоит, фактически, из дневниковых записей – небольших анекдотических очерков из его собственной жизни. Отрывки из этой книги были напечатаны в одном из выпусков альманаха «Малый Шелковый путь».

После окончания вечера Михаил Книжник дал нам небольшое интервью.

Михаил Книжник

Фергана.Ру: - В своем выступлении вы сказали, что, уезжая из Ташкента в 1995 году, вы ощущали, что уже тогда Ташкент не был для вас тем городом, каким вы знали его с детства. А сейчас, по вашим словам, он изменился еще больше. Уточните, пожалуйста, на ваш взгляд, чем именно?

М.Книжник: - Я очень глубоко чувствую, что мы находимся на разных льдинах, и их течением отнесло друг от друга уже достаточно сильно. Когда-то, много лет назад я сказал одному парню, что когда-нибудь в Ташкенте одну из улиц назовут моим именем. Так вот теперь я твердо знаю, что это не произойдет никогда. И не по чьему-то злому умыслу, а просто такое развитие событий. И, тем не менее, мне здесь очень радостно, потому что часть моей, скажем, референтной группы по-прежнему находится здесь.

Фергана.Ру: - Бродя по Ташкенту, вы, вероятно, искали какие-то улицы из детства, юности. Вы можете их назвать?

М.Книжник: - Ну, во-первых, это моя махалля с бывшей улицей Курская – это недалеко от парка им. Кирова (ныне - им. Бобура). А вообще, по всему городу я находил какие-то кусочки из прошлого: в том доме жил мой друг, с этим домом связана какая-то романтическая история и так далее.

Но есть огромные пространства, которые полностью отсутствуют, есть ужасные потери, которые для меня очень тяжелы. Я совсем не понимаю, почему на улице Кафанова исчезли братские могилы. Я не был поклонником тех, кто там похоронен, просто архитектурно это был удивительный сквер. Многие исторические дома были снесены, но многие, что еще хуже, обезображены – это я совсем не понимаю. Замечательное здание было между Домом знаний (ныне – Академический русский театр) и рестораном «Зарафшан». Это была одна из жемчужин конструктивизма 20-х годов. Его не снесли, но почему нельзя было оставить его прежний архитектурный облик? Мне это жаль.

И в то же время, я вижу, что город живет, развивается совсем в ином направлении, чем я. Этот город не обязывался быть музеем Книжника – он живет своей жизнью. Ведь те кишлачные мальчики, которые приехали сюда, они тоже часть его и имеют право на то, чтобы этот город выглядел так, как им хочется. И у них ведь, наверное, больше прав на этот город, чем у меня, живущего в Иерусалиме.

Фергана.Ру: - Скоро грядет 40-летний юбилей разрушительного землетрясения 1966 года. Вам тогда было всего пять лет, но, может быть, вы что-то запомнили из того времени?

М.Книжник: - Мы жили на улице Курской в своем доме, и я прекрасно помню ту ночь на 26-апреля. Отец вынес меня на улицу на руках, а кругом кричали: «Война! Война!» Помню жизнь в армейской палатке, разбитой в нашем дворе. Наш дом, кроме нескольких трещин, не пострадал, и для меня, маленького, это был, скорее, экшн, приключение. При этом позже я слышал, что не так много и погибших было, а просто в тот год умерло очень много стариков. Хотя, может, это и неправда.

Прежнего Ташкента, который сносили, мне тогда было не жалко, а кирпичные треугольные подпорки, которые потом появились у многих одноэтажных домов, может быть, были неудобными для гуляния по тротуарам, но очень удобными для наших детских игр – пряток, например. Поэтому вспоминать этот сотрясенный Ташкент я начал в уже более взрослом возрасте, когда появилась способность что-то помнить, о чем-то жалеть…