Отгремела в Узбекистане битва за урожай хлопка, сезон закончен, и власти уже подсчитали барыши. Нельзя сказать, что профит будет таким же, как и раньше. Кампания бойкота узбекского хлопка медленно, но верно уменьшает прибыли от использования рабского труда. Ряд крупнейших производителей текстиля и одежды уже присоединились к бойкоту, и очевидно, что в ближайшем будущем этот список будет только пополняться.

Но если повернуться лицом к суровой реальности, то становится понятно, что узбекские власти, по сути, плевали на мнение мировой общественности и определенной части мировой бизнес-элиты. Масштабы использования принудительного труда на хлопковых плантациях не уменьшаются, а напротив - возрастают год от года. Более того, принудительный труд используется не только на сборе хлопка, но и в других сферах жизни. И выгода от бесплатной и покорной рабочей силы пока что значительно перевешивает убытки от плохой репутации.

Возвращаясь назад, к хлопковой компании 2012 года, стоит вспомнить некоторые ее моменты. Она оказалась поистине беспрецедентной по размаху и масштабу. Почти все крупные предприятия, банки, торговые компании, независимо от форм собственности, были вынуждены мобилизовать персонал для «помощи» сельскому хозяйству. Не говоря уже о работниках всех без исключения бюджетных организаций, в том числе медицинских учреждений, высших учебных заведений, школ, колледжей и даже детских садов.

В областях и районах, несмотря на заверения представителей правительства о недопустимости использования принудительного детского труда, на хлопковые поля вывозили несовершеннолетних, что зафиксировано правозащитными организациями. Был значительно ужесточен контроль за выполнением нормы, установленной для сборщиков хлопка. В случаях ее невыполнения в известность ставились руководители организаций и предприятий через районные хокимияты (местные администрации), за каждым из которых были закреплены определенные участки. За невыполнение нормы следовало возмездие. Хокимияты, в свою очередь, давили на руководителей, запугивая их внеплановыми проверками со стороны прокуратуры, санэпидстанции, пожарных... Обычно немощная, неповоротливая и глухая административная система работала с удивительной организационной мощью. Если бы эта система работала так же организованно и слаженно и в повседневной жизни, то экономика Узбекистана, несомненно, была бы близка к заветному процветанию.

Жителей Ташкента вывозили, в основном, на поля Джизакской и Сырдарьинской областей. В фермерских и крестьянских хозяйствах этих областей как раз перед сбором хлопка оказалось очень мало трудоспособных жителей. Основную массу населения сельских районов в хлопковый сезон составляли, как правило, немощные старики, запойные алкоголики, наркоманы, инвалиды и беременные женщины. Наличие большого числа беременных на фоне тотальной нехватки мужчин явилось объектом многочисленных шуток для острых на язык жителей Ташкента.

Ташкентцы, которым не удалось откупиться от принудительной повинности, рассказывали, что питание они организовывали и оплачивали сами, а за элементарные бытовые условия приходилось доплачивать из своего кармана. Те, кто не мог выполнить норму самостоятельно, должны были покупать хлопок. Цена доходила до 300 сум за килограмм наличными. Официально заявленная оплата для сборщиков из числа городских жителей и студентов составляла не более 160 сум за килограмм.

Что же вынуждает жителей Ташкента, других городов Узбекистана практически бессловесно отбывать обязательную трудовую повинность? В первую очередь – страх потери работы. Всех, кто отказывается от принудительной трудовой повинности, увольняют. В Узбекистане иметь оплачиваемую работу, особенно в офисе, – платная привилегия.

Тотальная безработица заставляет миллионы людей покидать страну в поисках любой, пусть даже самой грязной работы. Чтобы устроиться на работу в самом Узбекистане, надо либо хорошо заплатить, либо иметь близких родственников, у которых есть возможности посодействовать с трудоустройством.

Ставки зависят от места и престижности рабочего места и могут колебаться от нескольких сотен до нескольких тысяч долларов. Места во властных структурах в большинстве случаев также являются объектом купли-продажи, но расценки там, мягко говоря, несколько иного порядка.

Теряя работу, человек теряет не только будущий заработок, но и первоначальные вложения. Конечно, нельзя сказать, что во всех компаниях действует принцип платности, но в подавляющем большинстве дело обстоит именно таким образом.

Принудительный труд в последние годы используют не только в сельскохозяйственной сфере. Известны многочисленные случаи привлечения преподавателей колледжей и учителей школ к строительным работам, врачей – к уборке городских территорий, и так далее.

Можно сказать, что привлечение населения к принудительным работам в последние годы приобретает в массовый характер. Все начиналось с субботников - возрожденной традиции советских времен.

В дни субботников узбекистанцы выходят на работу, а предприятия перечисляют однодневный заработок в фонд «Махалля». Такие субботники устраиваются несколько раз в год, за неделю до общенациональных праздников. Является обычной практикой вызов сотрудников для работы по выходным дням, часто – без оплаты. Этим, в основном, грешат банки и государственные учреждения. Несмотря на то, что согласно Трудовому кодексу, работа в выходные и праздничные дни должна оплачиваться по двойному тарифу, этого, как правило, не происходит. Тем более что никто не возражает - страх потерять работу гораздо сильней, чем стремление защитить свои права.

Хокимияты нередко привлекают к принудительным работам по уборке вверенной им территории школьников, студентов и работников бюджетных организаций. Это также является обычной практикой, к этому привыкли и никто уже не возражает.

Одной из примет последнего времени стало привлечение предприятий и организаций к сбору налогов и коммунальных платежей с собственных работников. Хокимияты требуют от предприятий, находящихся на вверенной им территории, собирать со своих работников справки об уплате налогов на землю и имущество, а также об уплате коммунальных платежей. Даже добросовестные плательщики вынуждены отправляться в налоговые инспекции по месту жительства, в коммунальные службы и простаивать в очередях за получением справок.

Распространяется практика принудительного удержания из заработной платы авансовых платежей за коммунальные услуги на месяцы вперед. Очевидно, что власти явно перекладывают на предприятия, вне зависимости от формы собственности, работу налоговых инспекций и судов. Налоговым инспекциям, чтобы проверить наличие задолженности, достаточно было бы запросить список сотрудников с указанием идентификационного номера налогоплательщика - и потом, если нужно, прислать исполнительный лист по месту работы. Сбор справок в этом случае выглядит явным издевательством над людьми.

Те, кто имеет легальную и постоянную работу, до последнего времени лояльно относились к режиму Каримова. Как и очевидно преданные президенту силовые структуры, они представляли собой социальный слой, на который мог опереться этот режим. Несмотря на повсеместную коррупцию и невысокую заработную плату, люди были готовы терпеть многое ради пресловутой стабильности и постоянного заработка.

Судя по всему, этот социальный слой решили превратить в рабов, которых можно принудить к чему угодно. Но рабы – плохая и неэффективная опора, раб чаще всего ненавидит хозяина, даже в том случае, если демонстрирует свою подобострастную преданность.

Вырастить поколение рабов и установить режим, аналогичный северокорейскому, в реалиях современного Узбекистана вряд ли получится. Для этого потребуется закрыть границы и опустить железный занавес. Только в этом случае придется закрыть людям и возможности уезжать в трудовую миграцию - а через этот клапан сегодня сбрасывается излишнее напряжение, возникающее в котле под названием «Узбекистан». К тому же не стоит упускать из виду позиции влиятельных и сильных внешних игроков, которым может не понравиться идея установления очередного закрытого режима на территории, где проживает почти половина населения Центральной Азии.

Максим Бейлис

Международное информационное агентство «Фергана»