Кёльн и мигранты. Как Восток сошелся с Западом - и причем тут Россия
В новогоднюю ночь в Кёльне (ФРГ) произошли массовые нападения на женщин: по последним данным, в полицию поступило около 600 заявлений от пострадавших, речь идет об избиениях, кражах, изнасилованиях, оскорблениях и сексуальных домогательствах. Как говорят пострадавшие, группами нападали молодые мужчины североафриканской внешности, многие из них не говорили по-немецки. По данным полиции, большинство преступников, которых удалось идентифицировать, - мигранты, недавно приехавшие в Германию с Ближнего Востока и Северной Африки. Однако пока опознаны далеко не все. В СМИ появились сообщения, что подобные нападения были совершены в ту же ночь в Штутгарте, Гамбурге, Берлине и других городах.
Простые рецепты из России
Случившееся вызвало широкое обсуждение не только в Германии и Европе. В России кёльнские события спровоцировали подъем выступлений на темы миграции, несовпадения исламских и европейских ценностей и скорой гибели Европы. Российские публицисты проявили глубокую осведомленность о причинах нападений и наперебой стали давать советы Европе, от простых: депортировать, разрешить местным жителям давать вооруженный отпор «понаехавшим», - до невыполнимых: принудить местные мусульманские общины взять на себя ответственность за приехавших.
Александр Баунов, Московский центр Карнеги: «Почему Европа представляется местом, где можно то, чего нельзя дома? Потому что люди попали из мира, в котором по-прежнему так или иначе действует коллективная ответственность, в мир, где ее нет и быть не может, и это словно бы освобождает от любой ответственности. <…> Коллективную ответственность Европа вводить, не изменив себе, не может. Зато может попытаться создать для новоприбывших привычную сдерживающую среду стыда. Ложный коллектив толпы надо заменить привычным коллективом условной большой деревни. <…> Новоприбывших надо интегрировать не напрямую в абсолютно чужое немецкое общество, а сперва в общество сирийцев, алжирцев, марокканцев Германии. Чтобы их там знали по имени, фамилии, роду, племени, родине и матери. <…> Эту заботу надо разделить с общинами их земляков: они-то лучше в доступных терминах разъяснят им местные правила жизни. Лишней обузы в общинах, конечно, никто не хочет, но есть вполне ненасильственные и мирные способы привлечь земляков и единоверцев к этому полезному делу, а значит, и к ответственности за результат. Конечно, в среде пообвыкшихся на новом месте принято сторониться следующих приехавших: мы-то люди культурные, а эти не с нами. Но и сторонятся не все, и есть способы простимулировать. Например, материально. А есть и нематериальные стимулы: многие в эмигрантской среде ждут гражданства, продления вида на жительство, разрешений пригласить родственников, работы, субсидированного жилья и образования. Можно более или менее формально поставить все это в зависимость от участия в социальной работе с новоприбывшими и ее успехов».
То есть принцип коллективной ответственности для Европы неприемлем, но если речь идет о приезжих алжирцах-сирийцах-марроканцах, то можно.
Российские радикальные публицисты идут дальше и поднимают волну антимигрантских и антиисламских настроений. В своих обобщениях они доходят до максимума, и одна из самых сложных сегодняшних проблем превращается плоскую схему, которая ничего, кроме ненависти, породить не может.
Новогодняя ночь в Кёльне. Фото © The Telegraph
Журналист Юлия Латынина все поняла про «культурную позицию мусульман»: «Важно понимать, что все эти люди (нападавшие – ред.) – все они были мигранты, все они считали себя мусульманами. Кто-то из них приехал давно, кто-то недавно, кто-то был афганец, кто-то сириец. То есть между ними одно общее – они мигранты и они считали себя мусульманами. А немцев или этнических американцев там не было. Это их культурная позиция. Они расисты, они фашисты, они ненавидят Европу и считают каждую европейскую женщину законной жертвой. Если Европа хочет бороться с расизмом и фашизмом, и нетерпимостью, то, собственно, вот эту самую нетерпимость представляют эти люди.<…> Всех этих прекрасных людей достаточно просто лишить гражданства в том случае, если они граждане Германии, и депортировать. Никаким нарушением прав человека это не является, потому что если этим прекрасным людям не нравятся законы Германии, если им не нравится, что женщины ходят без хиджаба, если это наносит им моральный ущерб, то германское государство может позаботиться об их душах и выслать их туда, где женщины ходят в хиджабе».
Снова Латынина, на этот раз в «Новой газете»: «То, что произошло, имеет в арабском языке специальное название, «тахарруш». «Тахарруш» — это новое социальное явление, когда гости Европы в местах массового скопления народа учиняют насилие над европейскими женщинами. Технология очень проста: при большом стечении людей 10-30 представителей высокодуховного арабского мира окружают неверную европейскую сучку, щупают и параллельно грабят, а иногда и насилуют, чтобы конкретно объяснить ей преимущество тех духовных скреп, носителями которых они себя считают».
Писатель Михаил Веллер полагает, что нужно дать европейцам право на самооборону, и объясняет, почему: «Если где-то сурово караются некоторые проступки, а видимо, в другом месте они не караются никак, то тот, кто приехал из сурового края, начинает вытирать ноги об этот благодатный край, который сегодня называется Европой. Система устроена неправильно. Я уже не говорю об этих ужасах – об этих исследованиях IQ, где получается, что европеец, африканец, араб не равны по своему среднему IQ. Вот то, что я говорю сейчас, может быть в любой толерантной стране расценено как фашизм. То есть опровергнуть это нельзя. Статистические выкладки никем не опровергнуты, потому что не получится. <…> Когда говорят: «Не смейте говорить ничего плохого про мигрантов, чтобы не бросать на тень на них на всех», — не будем бросать тень на них на всех. Такую тень, какую они бросили сами на себя, замучаешься дегтем закрашивать – она и сейчас достаточно плотная».
Взгляд из Германии: Нужно разграничивать миграцию и беспорядки
О том, что на самом деле происходит сегодня в Германии, как эта страна справляется с массовым наплывом беженцев с Ближнего Востока и Северной Африки, как реагирует на события новогодней ночи и каковы будут последствия, «Фергане» рассказала директор берлинского Института миграционной политики Ольга Гулина:
- Какова на сегодняшний день позиция Германии и других стран ЕС в отношении приема лиц, ищущих убежище?
- Позиции разных стран ЕС в вопросе приема беженцев серьезно различаются. Внутри ЕС существуют три блока стран: одни выступают за прием мигрантов, другие – против, третьи занимают сдержанную позицию. На сегодняшний день лишь несколько государств из 28 стран ЕС активно принимают людей, ищущих убежище. Германия, наряду со Швецией, Италией, Грецией заняла позицию на прием людей из регионов военных действий. На долю ФРГ приходится самое большое количество всех поданных прошений на убежище внутри Европы. Однако в одиночку государства, принявшие наибольшее число беженцев, сделать все для них не могут, поэтому Германия постоянно призывает другие страны единой европейской семьи также принимать участие в решении проблем гуманитарных мигрантов.
- По вопросу дальнейшего приема ответить сложно. Сегодня позиция такова, что Германия намерена продолжать принимать людей, находящихся в опасности. Это, однако, не означает, что двери в страну открыты для всех подряд. Ситуация с прибытием мигрантов контролируется, люди въезжают по тем правилам, которые установлены в государстве. Каждый, ищущий убежище, должен пройти индивидуальное собеседование и специальную процедуру в порядке признания беженцем и лицом, ищущим убежище. Количество стран, из которых беженцы могут подавать документы на убежище в Германии, значительно сокращается. В прошлом году Германия дважды увеличивала список безопасных для проживания стран. В последний раз этот список пополнился еще 12 странами, в том числе Украиной, Сенегалом, всеми государствами Балканского полуострова – эти страны включены в категорию безопасных, и прошения об убежище от граждан из них приниматься не будут. Другой вопрос, что Германия считает себя ответственной за человеческие жизни и видит необходимость принимать тех, кому реально грозит гибель. Поэтому люди, бегущие и спасающиеся от войны, конечно, найдут здесь убежище и в будущем.
- То есть не все мигранты, которые уже находятся на территории Германии, получат защиту, и они могут быть депортированы обратно?
- Германия приняла порядка миллиона человек, которые подали заявления на защиту. Помимо статуса беженца, возможны еще несколько форм защиты – это запрет на высылку из страны, если на родине существует угроза жизни, а также предоставление вида на пребывание. Здесь решение в каждом конкретном случае зависит от оснований и страны исхода подателя на убежище. Как я уже сказала, Германия постоянно корректирует список безопасных стран. Так, в начале 2015 года она еще принимала огромное количество людей из балканских стран, но в августе все эти страны были внесены в список безопасных, и прием гуманитарных мигрантов из них прекратился. То есть далеко не все те, кто уже прибыл в Германию, получат здесь убежище и защиту. Однозначно в качестве гуманитарных мигрантов Германия будет рассматривать граждан Афганистана и Сирии. Эти страны и сейчас лидируют по количеству беженцев. То есть защиту получат, в первую очередь, те, кто в ней действительно нуждается. Еще недавно граждане Ирака входили в десятку стран, лидирующих по прошениям на убежище в Германии. А сегодня мы наблюдаем интересную тенденцию: иракцы лидируют по количеству запрашиваемых паспортов для возвращения на родину. Когда человек получает статус беженца, он должен сдать в уполномоченные органы страны приема свой национальный паспорт и получить документы беженца установленного образца. Так вот сегодня граждане Ирака массово отказываются от документов беженцев и просят вернуть им национальные паспорта, то есть они готовы вернуться на родину. Этот тренд, несомненно, еще потребует изучения.
- После событий новогодней ночи – беспорядков, учиненных мигрантами в Кёльне и Гамбурге, – реакция федеральных чиновников и общества не заставила себя долго ждать. Ангела Меркель, в частности, предложила упростить депортацию мигрантов, совершивших преступления. Какие еще ответные действия государства и последствия для мигрантов могут иметь эти новогодние инциденты?
- Нужно четко разграничивать миграцию и беспорядки, хулиганские действия, совершенные отдельными людьми. Это два разных поля, хотя важно признать, что большая часть правонарушителей в новогоднюю ночь, по заявлениям министра внутренних дел, имела миграционные корни. События, схожие с теми, что произошли в Кёльне и Гамбурге, имели место и в австрийском Зальцбурге, несколько инцидентов было зарегистрировано в Цюрихе. Полиции Финляндии удалось предотвратить аналогичные массовые беспорядки в Хельсинки. Это все говорит о том, что эти действия были скоординированы, у них есть организационный центр. Где он находится – сейчас выясняют правоохранительные органы. Но говорить, что в них участвовали только люди, которые прибыли в страны ЕС как беженцы, однозначно нельзя. Действительно, большинство нападавших имели документы беженцев, но помимо них среди хулиганов были отмечены граждане США, Сербии, Германии, Марокко и других стран. Здесь показательна позиция Ангелы Меркель, которая сказала, что ответ на такие действия будет дан в рамках правового государства, которым является Германия. Поэтому ждать каких-то репрессивных мер в отношении всего мигрантского сообщества в такой стране, как Германия, нелогично. Сейчас обсуждается ужесточение правил приема гуманитарных мигрантов, усиление ответственности за правонарушения, такие как посягательство на половую неприкосновенность, посягательство на жизнь и собственность, сопротивление правоохранительным органам и упрощение процедуры депортации для этих нарушителей. Причем впервые после финансового кризиса в Греции социал-демократы и христианские демократы вновь пришли к согласию по вопросу миграционной политики.
- Что касается рядовых граждан Германии, наблюдается ли трансформация настроений людей после наплыва иноэтнических и инокультурных мигрантов? Какие опасения по этому поводу выражают коренные жители, проявляется ли мигранто- или исламофобия на бытовом уровне?
- Германское общество очень неоднородно по своим взглядам, поэтому мы не можем говорить о каких-то однозначных настроениях. Многие понимают, что не только мигранты ответственны за события, которые имели место в городах Германии, другая группа возлагает всю ответственность на вновь прибывших и является группой с наиболее радикальными взглядами. Конечно, факты ксенофобии были, есть и будут. Среди немцев есть достаточное число людей, которые выражают свое неприятие наплывом гуманитарных мигрантов в страну. Так, во второй половине 2015 года заметно выросло количество поджогов лагерей для беженцев на территории Германии. Даже корпорации Google пришлось убрать с интернет-карт места размещения беженцев. В Германии есть и ультраправые, которым новогодние события на руку, в частности, движение PEGIDA (Патриотически настроенные европейцы против исламизации родины), которое находится под контролем уполномоченных органов.
В минувшие выходные в Кёльне прошли массовые демонстрации сторонников движения PEGIDA, и после этих демонстраций порядка 20 человек палестинского и сирийского происхождения с побоями попали в больницы. При этом в противовес правым радикалам в это же время в Кёльне прошли демонстрации местных жителей под лозунгами «Нет ненависти», «Добро пожаловать, беженцы» и так далее. То есть немецкое общество очень полярно. Многие местные жители всячески стараются помочь беженцам, некоторые селят их у себя дома. Я сама не раз была свидетелем такой помощи. Рядом с моим домом в Берлине находятся два лагеря для беженцев. Перед Рождеством мы с соседями решили сделать пожертвования для детей мигрантов – купить им необходимую одежду и устроить праздничный рождественский ужин. Но когда я пришла в эти лагеря, там мне сказали: «Спасибо, но нам не нужны вещи – у нас ими просто все забито». Количество людей, желающих оказать помощь, и самих пожертвований превосходит потребности. То же самое касается и еды – число поставщиков продуктов питания для беженцев не уменьшается. Перед Рождеством компании записывались в очередь на поставку рождественских обедов для беженцев. То есть немалое число жителей Германии готовы поделиться с мигрантами своим комфортом и достатком.
- Как государство решает социальные проблемы беженцев?
- Проблем, на самом деле, много. Одна из самых существенных – это дети беженцев, которые по разным причинам оказались в стране без родителей – у кого-то погибли родители, потерялись в пути, кто-то отправился в этот опасный путь самостоятельно. Сейчас здесь оказалось огромное количество несовершеннолетних, которые имеют право на убежище или им должна быть предоставлена защита. По законодательству у каждого ребенка должен быть законный представитель для регистрации в школе, посещения врача, заполнения любой документации. Сейчас на одного такого уполномоченного сотрудника приходится от 50 до 100 детей. Социальные службы с этим наплывом уже не справляются. Еще летом прошлого года власти обратились к жителям Германии с призывом становиться опекунами детей-беженцев. До сих пор этот вопрос стоит довольно остро.
Кроме того, в обществе идут дискуссии по поводу размера пособий беженцам и формы их выплаты – стоит ли давать на руки мигрантам эти деньги. В каждой федеральной земле свое видение этой проблемы. Другая проблема – вопрос трудоустройства мигрантов. В Швеции, например, люди, ищущие убежища и прошедшие индивидуальное собеседование, сразу получают доступ на рынок труда. В Германии же установлен трехмесячный срок для получения разрешения на работу, в течение которого мигранты не могут работать. За это время власти должны принять решение о том, останется в стране этот мигрант или нет. Иногда принятие этого решения затягивается на большее число месяцев, и все это время иностранец не имеет права работать. Поэтому сейчас выдвигаются различные инициативы по решению этой проблемы, в частности – предоставлять тем, кто уже подал заявление на защиту, возможность учиться или проходить практику. В Берлине, Гамбурге набраны небольшие пилотные группы беженцев, которые изъявили желание в течение трех месяцев учиться на тренеров детских спортивных команд и потом пройти практику. То есть, когда они получат разрешение на работу, у них уже будет определенная квалификация, и они сразу смогут приступить к работе.
- Какие возможности для интеграции есть у мигрантов в Германии? Будет ли корректироваться интеграционная политика страны?
- Интеграция – это однозначно ключ к жизни в обществе, поэтому в Германии всегда уделяли огромное внимание интеграционным программам для иностранных мигрантов. Эти программы включают в себя обучение немецкому языку, истории и культуре страны, нормам поведения в обществе. Сейчас существует проблема нехватки учителей и мест на языковых курсах. В каждой федеральной земле дела обстоят по-разному. В Берлине ситуация более благополучная – здесь смогли набрать достаточное количество учителей для курсов изучения немецкого языка. Другая проблема заключается в том, что уровень образования у мигрантов сильно разнится. Как показывают исследования, мигранты из Афганистана, Ирака и Эритреи чаще не обладают достаточными навыками письма и чтения. Ситуация с гражданами Сирии кардинально отличается – более 80 процентов из прибывших в прошлом году имели как минимум полное среднее образование, поэтому в принципе почти все сирийцы имеют навыки чтения и письма. А на днях представитель министерства образования Германии заявил, что две трети прибывающих в страну гуманитарных мигрантов безграмотны, в их школьном образовании есть серьезные пробелы. Получается, что параллельно с обучением немецкому языку этих людей нужно будет учить писать, давать знания по математике и другим базовым школьным предметам. Это совершенно другие задачи. Так что, скорее всего, основной интеграционной проблемой сегодня будет обучение и подготовка мигрантов с разным уровнем образования, что потребует разработки новых обучающих программ. Эти вопросы находятся в полномочии федеральных земель, в каждой из которых проблемы интеграции решаются по-своему. Есть интеграционный стандарт, установленный федеральным законом, но как он будет обеспечиваться – каждая земля решает самостоятельно.
Полиция возле Кёльнского собора
- Как Вы думаете, существует ли вероятность возникновения в Германии таких мононациональных «таунов» или анклавов, которые даже полиция не может эффективно контролировать, как, например, во Франции или США?
- Германия по своему миграционному профилю очень отличается от упомянутых вами стран. Их сравнивать совершенно нельзя. Франция очень долгое время принимала без каких-либо интеграционных программ жителей своих бывших колоний, автоматически давая им французские паспорта. В Германии до 2000 года действовало право крови, когда даже рожденные здесь люди и мигранты второго поколения не могли получить немецкий паспорт. Германия вкладывает значительно большее количество денег в интеграционные и образовательные программы. В этих странах совершенно разный подход к мусульманским сообществам. Канцлер ФРГ постоянно подчеркивает, что ислам – это часть Германии. Во Франции менее либеральное отношение к мусульманам.
Владимир Мукомель: «Неверно проецировать события в Кёльне на российское общество»
Если в Германии разделяют понятия «миграция» и «беспорядки», то в российских обсуждениях кёльнских событий их прочно связывают – и переносят на нашу почву. То здесь, то там в российских СМИ и социальных сетях вспыхивает ненависть к чужим и «понаехавшим», и новогодний Кёльн становится непреложным доказательством правоты подобных суждений. Руководитель сектора изучения миграционных и интеграционных процессов Института социологии Российской Академии наук Владимир Мукомель рассказал «Фергане», почему нельзя сравнивать миграционные процессы в России и Европе и как кёльнские события могут спровоцировать новый всплеск ксенофобии.
- Можно ли говорить о кризисе европейской толерантности после Кёльна? В 1945 году Германия получила сильную прививку от ксенофобии, но прошло 70 лет, может, ее действия уже не хватает?
- Я думаю, что постановка вопроса вполне правомерна, но, вероятно, она преждевременна. Нужно посмотреть, как эти акции скажутся на общественном мнении, на самочувствии немецких граждан. Для этого должно пройти какое-то время, измеряемое не днями.
Скорее всего, будет идти широкая дискуссия и в обществе, и во властных структурах по поводу того, как корректировать политику интеграции, миграционную политику. Я думаю, что все-таки прививка против ксенофобии в немецком обществе сделана очень сильная, хотя, конечно, всегда есть часть немцев, которые выражают ксенофобные настроения: как правило, это ультраправые, но их роль и влияние невелики. Все будет зависеть от эффективности действий властей и того, как повернется (или не повернется) общественное мнение.
- Если мигрант в Европе работает, платит налоги и не нарушает уголовный кодекс – это можно считать максимумом эффективности европейской миграционной политики. При этом мигрант может не разделять европейских ценностей, жить в своем «анклаве» и детей воспитывать согласно собственным традиционным ценностям. И европейское общество ничего не может с этим поделать, оно толерантно не навязывает своих правил. Не является ли это одновременно провалом миграционной политики и миной замедленного действия?
Что сейчас важно для Германии – это сформировать эффективную политику интеграции мигрантов. Возможно, я ошибаюсь, но полагаю, что наиболее уязвимым звеном в политике интеграции была система социальных пособий, которая простимулировала приток мигрантов. Даже в этот миграционный кризис значительная часть так называемых беженцев является экономическими мигрантами.
Я бы не говорил однозначно, что все мигранты не разделяют ценности принимающего общества. Конечно, многие не понимают европейские ценности, не понимают, что приехали в другое общество, и Европе придется пересматривать сложившиеся практики интеграции. Но если говорить о детях мигрантов, то здесь другие проблемы. Дети, особенно рожденные в Западной Европе, обучающиеся со сверстниками в одних и тех же школах и общающиеся с ними постоянно, как правило, прекрасно интегрированы. У них нет проблем ни с языком, ни с теми ценностями, которые формируются в школе. Другое дело, что в семье, в их ближайшем окружении могут быть иные, нетрадиционные для принимающего государства ценности, но с этими проблемами, проблемами идентичности, дети мигрантов сталкиваются, как правило, когда взрослеют, ближе к совершеннолетию.
- Что еще, кроме системы выплаты пособий, можно изменить в миграционной политике Европы, чтобы адаптация шла быстрее и безболезненнее?
- В первую очередь, отказ от пособий. Интеграция мигрантов на рабочих местах, отсутствие дискриминационных практик на рынке труда – а с этим сталкиваются мигранты повсеместно во всех сообществах, особенно на первых порах. Это, возможно, первоочередные шаги. И вероятно, более жесткое противодействие тем акциям, которые выходят за рамки закона.
- Произошедшее в Кёльне – конфликт исламских и европейских ценностей, или речь нужно вести, скорее, об организационных проблемах миграционной и интеграционной политики?
- Есть проблемы интеграционной и миграционной политики – и есть проблема восприятия обществом своих ценностей и ценностей мигрантов. Я бы не противопоставлял европейские ценности ценностям ислама. В основе любой религии, в общем-то, одни и те же принципы и заповеди. Прочтение исламских ценностей правыми и левыми, извините, будет совершенно разным – так, что создается впечатление, что речь идет о разных религиях. Очевидно, что и в исламском мире есть разногласия, и эти разногласия не менее серьезны, чем разногласия между так называемыми европейскими ценностями и ценностями ислама.
Но очевидно, что в европейском обществе есть определенная доля населения, придерживающаяся традиционных патриархальных ценностей, и так же среди мусульман есть часть, которая придерживается модернистских ценностей, близких к европейским. Конечно, среди мигрантов больше распространены патриархальные ценности, но процессы идут – может, медленно, но их надо как-то стимулировать, через систему образования, через взаимодействие на локальном уровне – на уровне общин, через органы местного самоуправления. И в Европе есть подобный позитивный опыт. Отношение к мигрантам на севере Европы совершенно другое, чем на юге и востоке, и до последнего времени не было сколько-нибудь значимых противоречий между согражданами северных стран и мусульманами, которые туда прибывают.
- Обсуждение Кёльнских событий в российских СМИ сегодня проецирует серьезные антимигрантсткие настроения. Может ли это вызвать новую волну ксенофобии в России?
- Безусловно, вызовет, и не одну. Проблема в том, что все события, которые происходят в Западной Европе, автоматически проецируются на российское общество.
- Преломляясь через телевизор. Как подать эти события – вопрос государственной пропаганды.
- Да, но не только. Пропаганда играет решающую роль. Все социологические центры фиксировали достаточно резкий спад ксенофобии в 2014-15 годах по той простой причине, что на первое место вышло освещение других тем.
- Вы имеете в виду ксенофобию по отношению к мигрантам из Центральной Азии и с Кавказа, но ксенофобия по отношению к украинцам ведь, наоборот, возросла?
- Да. Я к этому и веду. На первый план вышло освещение событий в Украине, внешние события, и ксенофобные настроения по отношению к выходцам с Кавказа, Закавказья и из Средней Азии резко снизились. Но выплыли наверх ксенофобии по отношению к украинцам. Это явный результат деятельности масс-медиа. И понятно, что освещение европейских событий вызовет новую волну ксенофобных настроений.
Но есть и другой момент. Даже более-менее сдержанное освещение проблем миграции в Европе у нас всегда интерпретируется совершенно не так, как это интерпретируется в европейских СМИ.
- Можно подробней?
- Помните, десять лет назад были события во Франции, вызванные гибелью двух подростков в трансформаторной будке? У нас это интерпретировалось как проблема мигрантов. Но местные исследователи говорят: это не проблема мигрантов, это были французские граждане, некоторые – в третьем поколении. Это проблема социальная, проблема плохих кварталов.
И автоматический перенос европейских событий в российский контекст неверен, потому что в Россию приезжают другие мигранты. Они не едут поболтать, посидеть за чашкой кофе и насладиться социальными пособиями. К нам едут мигранты с постсоветского пространства – в первую очередь, зарабатывать, и им не до облав на женщин. Они прекрасно понимают, что никто не будет их содержать, что никаких пособий им не светит, если они не получат российское гражданство. Кроме того, на постсоветском пространстве сохранились многие черты общего советского менталитета: они так же, как и россияне, сталкивались у себя на родине с коррупцией, откатами, дискриминацией, так что они приезжают в более-менее знакомую социальную среду.
- Как будет меняться миграционная политика Европы и России, ваш прогноз?
- Европейская политика будет сконцентрирована на более тонкой калибровке инструментов регулирования. Вероятно, будут упрощены процедуры предоставления статуса беженца. Это не означает, что они будут облегчены. Но сегодня это сложная процедура, сформировавшаяся многие десятилетия назад. Будет более четкая и, вероятно, облегченная процедура депортации соискателей убежища, но главное – будут уточнены инструменты интеграции. И, скорее всего, будет оказана помощь органам местного самоуправления - чтобы они справлялись с этими проблемами.
Что касается России, многое зависит от развития экономической и внешнеполитической ситуации. Когда будет нормализована ситуация в восточных регионах Украины, то я опасаюсь, что мы вернемся к старым знакомым «козлам отпущения»: тем мигрантам, которые приезжают к нам из Средней Азии и Закавказья. Ухудшение экономической ситуации будет способствовать распространению антимигрантских настроений, которые, скорее всего, будут подпитываться незадачливыми политиками и нашими пропагандистами.
Проблема приема и интеграции мигрантов актуальна как для Европы, так и для России. Но сравнивать не стоит: серьезного конфликта ценностей между россиянами и приезжающими мигрантами не возникает (отсутствие свобод, неуважение к личности, автократию и коррупцию можно считать, скорее, общими культурными ценностями), система убежища в России не работает, никакой нагрузки на бюджет приехавшие мигранты не несут (кроме школ для детей, но это не нагрузка, а инвестиции в интеграцию). Однако истерика, которая поднимается в российских СМИ, сводит проблему к культурному и чуть ли не расовому превосходству европейцев (читай – россиян), и это может привести только к новой волне ненависти.
Мария Яновская, Нигора Бухари-заде
