Центр-переселенец. Кто поможет «Таким же детям»?
Несколько месяцев назад 14-летний подросток из Сирии, спасаясь от войны, приехал в Россию. «Я сегодня ставал в 9 чесов и приготовел завтрак и покучал потом я приехал в магазин потом я сидил нечего не зделал и потом в один чеса мы приехали суд. Мне нраветца музика и камера, фотбол, четает кнеге, я люблю фотограф», - так он описывает (уже на довольно понятном русском языке) свой обычный день в Москве. Центр адаптации и обучения детей беженцев «Такие же дети» помогает ему подтянуть знание русского языка и делает так, чтобы в его российской жизни были не только походы в суд, а еще и музыка, и книги, и футбол. Мы узнали, как выживает школа для беженцев в условиях отсутствия какой-либо поддержки со стороны государства.
О центре
Интеграционному центру «Такие же дети» 21 год. Он открылся в 1996 году при Комитете «Гражданское содействие». Триггером послужили чеченские войны — в Москву хлынул поток беженцев c Кавказа. Детей без московской регистрации не принимали в школы, и они слонялись без дела в коридорах правозащитных организаций. Тогда волонтеры начали проводить с ними первые занятия по русскому языку и математике. Вскоре из таких занятий родился отдельный центр для детей мигрантов.
За эти годы в центре изменилось многое: сейчас здесь разработана четкая система программ для детей разного возраста и с разным уровнем подготовки. У каждой программы есть свой координатор и волонтеры. К тому же, кроме них и директора здесь работают штатный психолог и администратор. В целях экономии средств один человек совмещает несколько должностей.
В феврале 2016 года власти Москвы выгнали школу мигрантов из их помещения, усугубив и без того тяжелое положение сотрудников центра, волонтеров и их учеников. Но занятия не остановились. Теперь они проходят в разных частях Москвы, что, конечно, очень неудобно. В этом году занятия в центре официально начались 16 сентября.
Второго сентября прошла встреча с новыми волонтерами, которые хотят работать в школе мигрантов в этом году. Летом заявки подали примерно 50 человек, на встречу пришло около тридцати. Каждый рассказывал о себе – откуда он, что умеет и чему мог бы научить детей. А координаторы объясняли, какая новичков ждёт работа и постоянно напоминали, что все-таки их цель – помочь беженцам в социализации и адаптации, а не пичкать детей глубокими академическими знаниями.
В постоянном поиске средств
Директор Интеграционного центра Анна Тер-Саакова встречает меня в библиотеке имени Некрасова на Бауманской.
- Подожди минутку, я отвечу спонсору, а то останемся без денег, - быстро произносит Анна, не отрываясь от планшета.
Тер-Саакова занимается поиском денег в должности директора с мая 2016 года. За 21 год существования организации Анна – седьмой директор. Она познакомилась с одним из волонтеров центра на курсах армянского языка, и он привел ее в коллектив. Так как Анна до этого не один год работала в секторе НКО, ее кандидатура вместе с еще пятью участниками была предложена на должность директора.
- Я из Ашхабада. В 1994 году мы переехали с семьёй в Калужскую область, а сейчас живем в Москве. Во второй половине 1990-х, на мой взгляд, к мигрантам относились проще. Всем было наплевать, и не было такого ужаса из телевизора. В школе я все время занимала первые места в олимпиадах по русскому языку. Это казалось парадоксальным для тех, кто видел мою фамилию. Очень хорошо помню, когда мою фамилию называли громко на весь актовый зал после какой-нибудь районной олимпиады, я шла за своей грамотой под всеобщее хихиканье. Это меня очень пугало, и в школе я стыдилась своих армянских корней. Но благодаря учебе в университете на кафедре этнологии, где люди только этим и интересуются, сейчас я смотрю на свои корни по-другому, - рассказывает Анна, переводя свои большие карие глаза то на меня, то снова на планшет.
Основной вопрос для Анны как для директора – найти деньги. Центр в основном существует на средства спонсоров. Но это нерегулярная помощь. До недавнего времени Анна даже не знала, на что они будут существовать в октябре. Сейчас текущая ситуация стабилизировалась, но такое положение дел никого не веселит. Нужно платить три зарплаты немногочисленной штатной команде, покупать канцтовары и проездные для 30 детей, а еще их нужно кормить. Массовые сборы денег на фандрайнзинговых площадках не дают почти никакого результата, потому что тема мигрантов неудобная, а для многих еще и табуированная.
Но реальность сложнее планов. У центра не хватает денег на аренду помещений, а какое-либо помещение от государства получить очень сложно, ведь центр не занимаемся «патриотическим воспитанием молодежи». Центру не дают никакого помещения вообще даже при том, что немало недвижимости в Москве просто пустует. А просить деньги на аренду тоже можно не у всех: связываться с иностранными деньгами центр не хочет, чтобы не попасть под закон об «иностранных агентах». Как вариант, можно попробовать попросить помощи у бизнесменов, которые сами выходцы из Средней Азии и знают, как трудно быть мигрантом. Все, что нужно школе – 100 квадратных метров и около 190 тысяч рублей в месяц на выживание. Сюда входят 60 тысяч рулей на проездные, 25 тысяч – на еду для детей, а остальное – на зарплаты сотрудников, которые ниже средних на рынке.
Дети
Основной наплыв учеников центра – из Афганистана и стран Центральной Азии: Таджикистана, Узбекистана, Кыргызстана. Следом идут африканские страны: Конго, Нигерия, Кот-д’Ивуар, Камерун, Зимбабве. В последнее время добавилась Сирия. Для беженцев из Африки в центре стараются искать волонтеров, владеющих английским языком, но основная цель – набрать людей, свободно владеющих языками стран Азии. Очень часто это спасает ситуацию, когда ребенок не хочет идти на контакт, и только человек, объясняющийся с ним на его родном языке, может наладить связь. Сейчас в центре таких волонтеров несколько человек, но этого определенно мало.
- Чаще всего родители учеников весь день стоят на рынке в попытках что-то заработать. Вот поэтому мы покупаем детям проездные, иначе бы многодетные афганские семьи не приезжали бы совсем. Примерно треть детей — из семей, которые находятся в тяжелом материальном положении, и мы постоянно покупаем им проездные и сухие пайки во время занятий, - говорит Анна. - В самых тяжелых условиях живут африканские семьи.
На этом фоне ксенофобия уже не кажется такой большой проблемой, но это, конечно, иллюзия. Директор «Таких же детей» уверена, что из-за своей национальности или цвета кожи ученики с агрессией сталкиваются регулярно.
- Они нам об этом не рассказывают, обычно мы сами это замечаем по косвенным признакам. Дети настолько привыкли к ксенофобии, что не считают это чем-то удивительным. Была такая ситуация: мы пошли в театр с детьми, и охранник в адрес нашего афганского ученика отпустил неприятный комментарий, после которого мы уже еле сдерживали себя, чтобы ему все не высказать. А ребенок махнул рукой: «Да ладно, я привык». И тут мы поняли, что не знаем даже, до какой степени дети свыклись с ксенофобским обращением, - рассказывает Тер-Саакова.
Пренебрежительное отношение к мигрантам и их детям ощущается даже в государственном масштабе. К примеру, невозможно даже точно сказать, сколько детей беженцев и трудовых мигрантов в России — официальной статистики по ним нет. Это проблема не только для центра, которому для своих программ и денежных поступлений нужно обосновывать все точными цифрами, но и для самих детей, интеграцию которых пускают почти на самотек. Интеграционных программ в школах Москвы нет в принципе, и ситуация с каждым годом ухудшается: детей-мигрантов становится все больше, и ком проблем только нарастает.
- Я недавно общалась с пятью директорами школ. Это адекватные люди, понимающие, что учить можно любого ребенка вне зависимости от того, есть ли у него регистрация или нет. Проблема в том, что все школы зависят от подушевого финансирования, и директора не знают, как оформить ребенка без регистрации. Некоторые школы сами открывают бесплатные уроки по русскому языку для тех, кто отстает в программе. Но школы — не благотворительные организации, поэтому нам бы хотелось, чтобы государство выделяло средства на обучение русскому как иностранному языку, - говорит Анна.
Пока эта ситуация не решена, работа центра – это капля в море. Но центр делает все, чтобы таких капель стало больше. В этом году центр ввел должность координатора по работе с семьями. На этой должности будут работать два волонтера. Они будут работать с семьями, консультировать их по вопросам получения помощи. А еще планируется издать нечто вроде справочника, который поможет мигрантам получить какие-то услуги в Москве: в нем будет подробно описано, как устроить ребёнка в школу, как получить медицинскую справку, где и как собрать все нужные документы. В центре рассчитывают, что «путеводитель» будет переведён на другие языки — таджикский, например, или узбекский.
Волонтеры
Есть среди волонтёров и новички, и «старожилы» с большим стажем. Последние всегда готовы рассказать, почему они пришли работать в центр и поделиться историями из своей практики работы в «Таких же детях». Вот некоторые из них.
Аминат Солтаханова, 33 года, в 2002 году приехала в Москву вместе с семьёй. Сама училась в центре «Такие же дети» как ребёнок из семьи беженцев. Работает администратором центра последние 8 лет.
Первые два года жизни в Москве я все время хотела уехать домой. Это было очень тяжелое время: теракты, полицейские на улицах и в метро. Я чувствовала себя здесь в опасности. С одноклассниками часто были неприятности, чеченский вопрос стоял слишком остро. Мы снимали жилье, и каждый раз новые соседи среди ночи могли вызвать полицию — думали, что, раз у них в доме живет чеченская семья, то мы обязательно их взорвем. Полицейские ночью проверяли нашу квартиру. И так продолжалось очень долго. Моя мама и сестренка смуглые и темноволосые. Они почти в любом месте – в больнице, в школе, в магазинах, просто на улице – каждый день сталкивались с «понаприехали».
Этот центр нужен, я по себе знаю. Когда ребенок приезжает в чужую страну, он напуган, плохо понимает язык, ему кажется, что все москвичи злые, а тут он встречает тех, кто относится к нему с теплотой и заботой. Это меняет всё представление о городе, и ты уже не чувствуешь себя изгоем.
Света Клименко, 20 лет, студентка:
Мне поручили работать с девушкой из Зимбабве. С ней я занималась индивидуально русским языком и математикой. Мне очень повезло, она оказалась открытой в общении, и мы быстро поладили, несмотря на то, что она почти не говорила по-русски. Сейчас эта девушка перешла в центр для взрослых при комитете «Гражданское содействие», но мне кажется, наши занятия не прошли даром. Показателем для меня стала ситуация, когда мы с ней и с моей сестрой гуляли, и я разговаривала с сестрой, а потом повернулась к ученице, чтобы перевести для нее наш разговор. Но она ответила, что всё поняла.
Здесь я осознала, что преподавание – это мое призвание. Мама считает, что это мое личное дело, где я работаю и провожу время, а у бабушки представление о мигрантах ровно такое, как в телевизоре. Ей иногда тяжело объяснить, почему это нужно, почему это правильно.
Алексей Самсонов, 41 год, историк, волонтер со стажем:
Я историк, люблю антропологию, этнографию. Много лет я занимался бизнесом, работал в крупных иностранных компаниях. Сейчас решил работать в организации, которая помогает нашей стране. В центре я работаю в программе «Школа на коленке», веду обществознание. На моих уроках мы обсуждаем понятия и процессы, для этого нужно хотя бы базовое владение русским языком. Для многих — это основная проблема, - отмечает Алексей.
Новые волонтеры, готовые отдавать часть своих знаний и времени для детей мигрантов, всегда нужны центру, как воздух. Но надолго хватает не всех.
- Многие волонтёры неверно рассчитывают свои силы и сначала думают, что смогут помогать нам во всем, но в результате не выдерживают ответственности и быстро «выгорают». Они все сначала замотивированы спасать мир, а потом наступает усталость. Поэтому у нас появился штатный психолог и постоянные тренинги для волонтеров. Иногда мы сразу видим, что с этим волонтёром мы не сможем работать. По заполненной анкете можно понять, представляет ли человек чётко свой рабочий график, сколько времени он сможет уделять работе и когда. Приходят многие, а потом постепенно их становится меньше, особенно часто это происходит со студентами во время сессий. А кто-то оказывается просто безответственным и пропадает, - говорит директор Анна Тер-Саакова.
В центре вспоминают, что в прошлом году на 93 ребенка в какой-то момент приходилось 92 волонтера. Но уже к маю волонтеров стало в два раза меньше, некоторые просто перестали отвечать на звонки. Вместо 16 учителей математики осталось, к примеру, всего четверо – и это, конечно, отражается на общем уровне подготовки детей.
Начался новый учебный год. Интеграционный центр «Такие же дети» снова открыл свои двери для юных иностранцев, делающих первые шаги в своей жизни в новой стране. А его руководству придется приложить немало усилий для поиска финансирования, помещения и новых волонтеров. Если у кого-то из читающих эти строки возникнет желание помочь «Таким же детям», это можно сделать на сайте центра — здесь будут рады любой помощи.
Мадина Куанова
