- И куда ты собралась? – накинулся на меня мой доктор. - Вот только две недели пластом лежала! А впрочем, если на поезде – тут ляжешь, там встанешь… И чтоб дома лежала больше!

Решено: мы с сыном едем в Ташкент! Проверяю на всякий случай сайт узбекского посольства – безвизовое соглашение между Киргизией и Узбекистаном не отменили. Теперь вопрос: как ехать? Железнодорожного сообщения с Узбекистаном нет. Звоню подруге, которая несколько лет назад перебралась в казахстанский Тараз. План таков: Бишкек-Тараз, Тараз-Ташкент. «Бери билеты на российский поезд. Дороже, но зато чище», - советует подруга. Берем на первый попавшийся – наш, местный. Нисколько не разочарованы: чисто, белоснежные занавесочки накрахмалены, постельное белье упаковано. Едем.

Граница с Казахстаном. Тщательный обыск вагона - вскрывают панели, развинчивают плафоны светильников. Милая собачка охотничьей породы прыгает по постелям – ищет наркотики. Пограничник проверяет документы.

- Вкладыш есть?

- У сына свой загранпаспорт.

- Разрешение на выезд ребенка? Так, мамаша, молчите, я ребенка буду спрашивать. Папа сейчас чем занимается? Когда ты его последний раз видел?

- Откуда я знаю? - сын в ступоре.

- Так, пройдемте за мной в купе проводника. И что такое у вас с папой? А чем докажете, что разрешение на выезд не липовое? Почему не общаетесь? Причина развода?

И глаза такие – рентген! Прессинг чудовищный. «Да какого черта? Какое твое дело?», - проносится у меня в голове. Стараюсь взять себя в руки. Ну, работа у человека такая. Но слезы предательски брызнули, чем сильно озадачили доблестного служителя закона. Как могу, объясняю такую реакцию кратким изложением всех перипетий развода, двухгодичным судом из-за ребенка, что одно только имя бывшего вызывает негативную реакцию, не то, что воспоминания обо всем этом кошмаре. Вроде проникся. Ставит штемпели в паспорта. Дает инструкции по пребыванию и временной регистрации. Заполняем декларацию и миграционную карточку. В общей сложности стоим пару часов. Жара, духота, мобильниками пользоваться нельзя. Но все же лучше так лежать, наверное, чем где-то в очереди стоять. Трогаемся, и уже до Тараза едем без приключений.

Железнодорожный вокзал города Тараза. Фото Panoramio.com

Гостим у подруги три дня. Покупаем билеты до Ташкента и обратно. В дорогу нас снабжают всякими вкусностями и на всякий случай дают казахских денег. Садимся в вагон. Поезд узбекский. Не помню, откуда следовал, но несколько дней точно. Запахи ужасные. По грязному замусоренному полу босиком шлепает малыш. Сидят женщины с длинными мокрыми волосами – неужели в туалете умудрились голову помыть? Все свободное пространство забито баулами, коробками невероятных размеров, чемоданами.

Прошу освободить наши места для сумок. Устраиваемся. Застилаем замызганные матрасы бельем, ложимся. И тут на меня с верхней полки начинают сыпаться насекомые. Обычные кухонные рыжие прусаки. На коричневых панелях вагона их сразу и не видно было. Ужас! Проводник хватается за веник в попытке привести вагон к хоть каким-нибудь санитарным нормам. Едем.

Малыш эпизодически шлепает в нашу сторону за пряниками и конфетами, течет обычная беседа – кто, куда, к кому и зачем едет. Вроде бы все, как обычно. Да не все. Примерно за пять часов до прибытия поезда проводники дают команду собрать и сдать постельное белье, свернуть матрасы. Весь вагон безропотно выполняет приказ. Я протестую: билет вместе с бельем оплатила, а в пути еще пять часов! Буду лежать – мне врач велел! «Хоп, хоп, только сразу, как приедем, все снимете, свернете, ладно?», - договаривается со мной проводник.

Белье по мешкам сложено. Пассажиры сидят, как наказанные. Проводникам заняться нечем – распускают павлиньи хвосты. Вот тут и открываешь в себе талант ведения восточной беседы, выделывая этакие словесные орнаменты с резьбой, - говорить, толком ничего не сказав, не давая себя сбить с толку или склонить к чему-нибудь. И все вроде как довольны собой. Правда, меня все же снабжают «телефончиком» на случай возникновения желания попутешествовать в Чимган или к Ташморю (так называют Туябугузское водохранилище неподалеку от Ташкента. – Прим. «Ферганы»).

Приносят таможенные декларации. На узбекском языке. Воодушевленный проводник переводит. Я на свой страх и риск, смутно вспоминая позиции в русском варианте, отмечаю нужные пункты.

Подъезжаем к границе. По вагону идет пограничник, собирая паспорта. Мы последние. На стопку зеленых узбекских паспортов ложатся наши синие. Реакция человека в форме – иллюстрация к стихам о советском паспорте Маяковского. Далее он расплывается в широчайшей улыбке:

– А я не могу впустить вас в Узбекистан.

Все содержание нашего двадцатиминутного препирательства излагать не буду. Приведу только основные реплики.

Я: «Вот, посмотрите, сколько раз мы уже приезжали, сколько регистраций стоит в паспорте по одному и тому же адресу. На каком основании нас не впускают? Покажите распоряжение, постановление. Почему нам тогда продали билеты, вы не предупреждаете казахскую сторону? Виза нам не требуется. У нас обратные билеты на руках».

Пограничник: «Объяснять я вам ничего не обязан. Не впускаю и все! Могу пустить транзитом – за три дня добираетесь до южной границы с Киргизией. Переходите ее там, потом пробуете обратно. Может, там вас впустят в Узбекистан. На сколько к нам хотите? А не много ли – на сорок дней? Что это вы собрались у нас делать сорок дней?»

Прикинув, что я просто не потяну такую поездку ни физически, ни материально, принимаю решение вообще отказаться от въезда: а нам тогда к вам не надо! Нас высаживают с поезда, проводник помогает с багажом и бормочет какие-то извинения. На дворе почти ночь, около двенадцати. Идем по путям к какому-то зданию. На вид симпатичное, облицованное алюкобондом. К зданию примыкает летний дворик за высокой стеной. Через железные ворота нас заводят туда. Над головой очень яркий прожектор слепит глаза, разглядеть толком ничего не получается. Приносят два стула: сидите тут, ждите. На одном стуле с сыном сидим по очереди – у второго деформировано сидение, сидеть невозможно.

Из дворика – вход в здание с торцевой стороны. Мимо нас туда-сюда ходят солдаты, бегают пассажиры - со скандалами, просьбами и мольбами. В фойе перед кабинетами стоит стол для настольного тенниса. Солдаты играют, спорят, смеются, рассматривают нас. Наш поезд уходит. Мы сидим. Вернее, я сижу, а сын пытается устроиться на сумках.

Приглушили прожектор, теперь можно оглядеться. Огромная орешина, под ней беседка – скамейки по кругу в две жердочки, стол в центре. Водопровода нет, у крыльца стоит ведро воды с ковшиком, все прихлебывают из него. Неподалеку у стены – обычная железная кровать с курпачой авт (узкое стеганое одеяло для сидения. – Прим. «Ферганы»), на ней спит солдатик. Через некоторое время его сменяет другой. Стараюсь не думать о том, как сейчас моя сестра мечется по ташкентскому вокзалу в поисках нас, и подруга волнуется, не дождавшись моего звонка о том, что, мол, «доехали, все хорошо».

Нереальность происходящего выключает все эмоции. Одна мысль: скорей бы отсюда. Телефоны сели, да и роуминг я не подключала. У нас осталось немного печенья, яблоко и граммов двести воды. Часа через два подходит «наш пограничник», сообщает, что утром в сторону Казахстана пойдет поезд с рабочими, на нем нас и депортируют. Звонить куда-либо не разрешил.

Из Тараза до Ташкента можно доехать на поездах, связывающих столицу Узбекистана с Екатеринбургом и Новосибирском

Проходит еще какое-то время. Пограничник возвращается, прогоняет с кровати солдатика и велит нам устраиваться. Неимоверное эмоциональное напряжение и усталость побеждают чувство брезгливости. Пытаюсь примостить под голову сумки. Сна нет, дрема. По соседству стоит клетка с собакой, пахнет соответственно. С грохотом проходят поезда, специфические запахи железнодорожной станции. Под утро сильно посвежело. Пытаемся утеплиться, напяливая на себя в несколько слоев майки-футболки.

Наконец, рассвет. В беседку приходит женщина со снедью, начинает кормить весь состав. После трапезы ей протягивают денежку. Солдаты сменяют друг друга. Опять все нас рассматривают, переговариваются. Накормив всех, женщина обращается к нам: «Если у вас денег нет, я вам могу так чего-нибудь дать». С такой формулировкой никакой кусок в горло не полезет. Я отказываюсь, сын тоже.

Санузла нет. Меня ведут под конвоем через всю станцию в уличный традиционный туалет. Мысленно представляю эту картину со стороны…

Наконец, появляется обещанный локомотив. Нам возвращают документы, дают сопроводительную бумагу о том, что во въезде отказано, и рекомендацию казахской стороне принять нас. С невероятным чувством облегчения садимся в поезд, проходим в купе. Узбекские рабочие едут в Казахстан. Разговорились. Молодой мужчина дает мне свой телефон, чтобы позвонить сестре. Вкратце описываю ей всю ситуацию. Стало еще легче - одной проблемой меньше.

На казахской стороне пограничники в недоумении от нашего случая. Предлагают писать письма с требованием разъяснений. Сочувствуют, советуют, как нам теперь выбираться, качают головами, слушая рассказы о наших приключениях - и казахские, и киргизские пограничники, и билетерши в кассе, когда сдавали обратно ташкентские билеты.

Благо, впереди был весь световой день. Вот тут и пригодились казахские тенге. На перекладных через Шымкент мы вернулись в Тараз и весь «отпуск» провели у подруги.

Жалею, что не было возможности сделать один снимок там, во дворике. Когда мы утром встали, первое, что бросилось в глаза, - стена с кольцами колючей проволоки. А выше – пешеходный мост над путями, и на нем голубыми буквами надпись: «Хуш келибсиз!» («Добро пожаловать!» по-узбекски. - Прим. «Ферганы»).

Продолжение следует.